— Шухрат Музапарович! Вы родились в поселке Ават Алма-Атинской области и служили в Советской армии. Что вам запомнилось из этого периода?
— Я служил в ракетной части в Белоруссии в качестве связиста-радиотелеграфиста. Для связи мы использовали в основном азбуку Морзе, и я помню, как днями и ночами я передавал и принимал шифрованные радиотелеграммы, как настоящий резидент. Мой позывной был «Зяблик», надеюсь, сейчас эта информация не является засекреченной. Я мог принимать и передавать код Морзе с очень высокой скоростью и поэтому часто ездил на армейские соревнования по радиоспорту.
— На каком факультете Тимирязевской сельскохозяйственной академии вы учились?
— Я окончил зооинженерный факультет ТСХА, но генетикой, эмбриологией, генной и клеточной инженерией начал заниматься в аспирантуре Медико-генетического научного центра РАМН. Там я влился в коллектив интереснейшей и разнонаправленной Лаборатории генетики развития, которой руководил академик РАМН Владимир Ильич Иванов. Мы первыми в СССР начали заниматься проблемами и перспективами эмбриональных стволовых клеток. Там же я начал заниматься химерами, идеей репрограммирования клеток и трансплантации ядер. Кстати, я до сих пор использую эти экспериментальные методы эмбриологии для моделирования многих моих научных идей.

Академик РАМН В. И. Иванов

— Кого вы считаете своим “научным гуру”?
— Мне повезло с учителями в жизни, но моим первым учителем с большой буквы был мой научный руководитель — Владимир Ильич Иванов. Он был крупным научным авторитетом в генетике, обладал безграничной эрудицией и развитой интуицией. Казалось, он знает, что будет главным направлением науки в будущем! Владимир Ильич был моим первым наставником, он сильно повлиял на мою жизнь, и я думаю, что во многом обязан ему в своих успехах.
Впрочем, я обязан также многим другим моим “научным наставникам”.
Когда я только приехал в США в 1995 году, я встретился с Китом Кэмпбеллом (Keith Campbell) — ученым, который позже клонировал овечку Долли.

Он оказал огромное влияние на мои интересы и последующие исследования в области репрограммирования клеток и трансплантации ядер. Мы с Китом стали близкими друзьями и даже ездили в отпуск семьями. Немного позже моим учителем также стал Дон Вольф (Don Wolf), у него я учился эмбриологии в Орегонском региональном центре по изучению приматов (Oregon Regional Primate Research Center), а также всем клиническим аспектам ЭКО. Дон до сих пор работает в моем центре.

— Какая разница между репродуктивным клонированием и тем, чем вы сейчас занимаетесь?
— Репродуктивное клонирование — это форма воспроизводства, и используется она в основном в сельскохозяйственной области для разведения животных. Здесь нет значимых научных применений. Я же занимаюсь теоретическими исследованиями в области перепрограммирования одних клеточных типов в другие. Думаю над тем, как превратить, например, клетку кожи человека в яйцеклетку, или в нейрон, или в клетку печени.
Клинической основой этих исследований является лечение болезней человека, которые возникают в результате гибели или нарушения функций каких-либо отдельных клеток в организме. Например, бесплодия у женщин ввиду проблем с яйцеклетками, или диабета, или болезней Паркинсона, Альцгеймера, где нужны новые нейроны. Считается, что в организме перерождение одних видов клеток в другие происходить не может, поэтому мы ищем экспериментальные подходы к этому. Я часто использую для этого метод трансплантации ядер. Трансплантация ядер также используется в клонировании, поэтому в популярной прессе меня по ошибке часто представляют “клонировщиком”.

— Какие возможности получил современный генетик при возникновении технологии CRISPR?
— СRISPR дает возможность сделать “разрез” в определенном участке гена. Клетки обычно начинают “зашивать” этот надрез в ДНК, но, как правило, теряют либо добавляют куски ДНК. Таким образом, CRISPR используется в основном для мутагенеза, — чтобы повредить ген и посмотреть, что получится. Мы в основном пытаемся починить уже поврежденные, мутантные гены у человека. Поэтому изучаем клеточные механизмы, которые занимались бы “ремонтом” ДНК. Наша последняя публикация — как раз о том, что человеческие яйцеклетки или эмбрионы делают это намного лучше, чем другие клетки организма, так называемые соматические клетки.

— Какой момент в длинном списке манипуляций с клетками, которые вы проделываете, для вас самый волнительный?
— Наверное, это момент открытия! Когда мы разбираем результаты только что проведенного эксперимента и осознаем, что наткнулись на что-то неизвестное. Особенно волнительно, если понимаешь, что это открытие повлияет на будущее науки.
— Какая ближайшая цель стоит перед вами после того, как успешно отредактированы гены в эмбрионах человека?
— У человека более 10 тысяч наследственных болезней, и в каждом случае это либо отдельный ген, либо мутация. Мы хотим разработать методы корректировки для каждой мутации.

Эта последовательность изображений показывает развитие эмбрионов после coинъекции исправляющего ген фермента и спермы от донора с генетической мутацией

— Есть ли какие-то планы у вас поработать в России (проект, мегагрант, лаборатория и так далее)?
— Планов конкретных нет, но желание есть. Идей у меня много, не хватает только средств осуществить все проекты. Я недавно получил финансирование в Южной Корее и Китае, сейчас я веду там свои программы и строю лаборатории.
Конечно, хотелось бы делать то же самое и в России.